Впрочем, и остальные, как позже я выяснил из слов Дикки, проявили скорее не чёрствость, а наивность. Им, видите ли, показалось, что дядя Альберта просто пошутил насчёт древних амфор.

Сумерки успели стать уже окончательно сумеречными, листья айвы чернотой сравнялись с её ветвями, а Элис и Освальд по-прежнему сидели на скамейке в мучительных размышлениях, но не могли ничего придумать.

Когда до того стемнело, что стал виден свет луны, Элис вдруг резко вскочила на ноги, опередив всего на какой-то миг Освальда, который собрался сделать именно то же самое.

– Ну конечно! Как глупо… Я знаю. Пошли в дом, Освальд.

И они пошли. Гордость по-прежнему не позволяла Освальду с кем-нибудь посоветоваться, и он просто с небрежным видом спросил, можно ли им с Элис съездить завтра в Мейдстон, чтобы приобрести там сетку для кроличьего загона и ещё по кое-какому делу.

– Да. Разумеется, – разрешил дядя Альберта.

И они отправились туда на поезде вместе с судебным исполнителем, у которого была ферма. Этот последний ехал покупать свиней. В других обстоятельствах Освальд с ним нипочём не расстался бы, пока не полюбуется на пятачки и копытца, но теперь ему было не до того.

На их с Элис душах лежала тяжесть. Ведь они, сами того не желая, совершили кражу, и ничто на свете, включая новых свиней, не могло порадовать благородного юного Освальда, прежде чем он смоет пятно со своей репутации. Поэтому он прямиком повёл Элис к секретарю Мейдстонского общества «антикварностей».

Мистера Тернбулла дома не оказалось, однако служанка любезно сообщила, где живёт президент, и вскоре несчастные брат с сестрой, чьи поджилки ощутимо дрожали, ступили нетвёрдыми стопами на безукоризненную гравиевую дорожку виллы «Кампердаун».

Мистер Лоншан дома, ответили им, когда они осведомились, могут ли видеть хозяина. И вот, скованные льдом неописуемых переживаний, наши герои остались ждать его в большой комнате, где, кроме книг и мечей, хранилась в застеклённых шкафах пропасть разной давно истлевшей ерунды. Ведь мистер Лоншан был коллекционером, а значит, клещом вцеплялся в любое старьё, даже совсем безобразное и никчёмное.

Наконец он вошёл, потирая руки, и с добродушным видом проговорил, что прекрасно нас помнит и будет рад помочь всем, что в его силах.

Впервые в жизни Освальд словно бы онемел, неспособный найти слов для признания, что повёл себя хуже самого глупого осла. Элис, как видно не столь трепетная, выпалила:

– Ой, вы знаете, нам ужасно жаль, но мы решили, что вы нас простите. Ведь из-за чего всё так вышло? Нам стало ужасно жаль, когда мы подумали, что всем вам станет ужасно жаль, если вы раскопаете курган и не отыщете в нём ничего римского. Вот мы и засунули туда горшки, чтобы вы их нашли.

– Ну, я так и думал, – приветливо улыбнулся нам президент, поглаживая свою белую бороду. – Милая, безобидная шутка. Когда же и устраивать розыгрыши, как не в прекрасные юные годы? Умоляю, не мучайтесь и забудьте. Вы нам не нанесли никакого урона, хотя с вашей стороны весьма благородно прийти с извинениями. – Лоб его весь собрался складками сосредоточенных и тревожных морщин, ясно дававших понять, как он жаждет поскорее выпроводить незваных гостей, оторвавших его от какого-то важного дела.

Но Элис не отставала:

– Мы, вообще-то, из-за другого пришли, и это гораздо хуже. Вы унесли с собой две по-настоящему настоящие римские амфоры. И закопали их в курган тоже мы. А они не наши, но мы тогда просто ещё не знали, что они настоящие римские. Думали провести «антикварностей», то есть я хотела сказать – антикваров, а провели в результате сами себя.

– Да, это действительно много хуже, – подтвердил джентльмен. – Вам, полагаю, удастся узнать эти амфоры, если вы их увидите?

– Запросто, – отозвался немедленно Освальд с той беспечной уверенностью, когда толком не представляешь себе, о чём говоришь.

Мистер Лоншан, отворив дверь в маленькую комнату по соседству с той, где мы находились, жестом пригласил нас войти. Там оказалось множество полок с кучей разных гончарных изделий, и целых две из них были сплошь заполнены точно такими же амфорами, как наши.

– Ну? – глянул на нас президент с улыбкой, в которой сквозила угроза, как у какого-нибудь коварного кардинала. – Какие же две из них?

– Я не знаю, – честно сознался Освальд.

Но Элис сказала:

– Если возьму их в руки, узнаю.

Президент стал покорно одну за другой снимать с полок амфоры, а Элис, заглядывая внутрь, раз за разом качала головой и возвращала сосуды.

– А вы их не мыли? – наконец поинтересовалась она.

И мистер Лоншан, содрогнувшись, ответил:

– Нет.

– Вот и хорошо, – порадовалась Элис. – Я там в обеих кое-что написала карандашом. Теперь я об этом сожалею, и мне не хотелось бы, чтобы вы это прочли. Я ведь думала, их найдёт не милый старый джентльмен, такой как вы, а другой – молодой и тонконогий, с кислой улыбкой.

– Мистер Тернбулл, – безошибочно определил по её описанию президент. – Ну-ну… Мальчишки есть мальчишки и всегда будут такими. То есть в данном случае девочки, – глядя на Элис, поправил себя он. – Нет, я не буду сердиться. Огляди все эти амфоры, и посмотрим, сможешь ли ты найти свои.

Элис смогла. Следующий же древний сосуд, в который она заглянула, оказался одним из наших.

– Это первый! – воскликнула она. И почти тут же разразилась новым восклицанием: – А это второй!

– Да-да. Это и вправду те самые экземпляры, которые я обрёл вчера, – тут же последовало подтверждение президента. – Если ваш дядя будет любезен нанести мне визит, я, разумеется, верну их ему. Большое, увы, конечно, разочарование. Думаю, что ты всё же должна мне позволить заглянуть внутрь.

И он заглянул. После первой надписи он ничего не сказал, а после второй рассмеялся:

– Ну-ну. Как говорится, на молодых плечах мудрые старые головы не растут. Вы не первые, кто старался надуть других, а одурачил в итоге себя. Впрочем, а я ведь и сам был одурачен. Только, когда захотите вновь разыграть «антикварностей», постарайтесь сами не пострадать. А теперь до свидания, дорогая моя, и пусть эта история тебя больше не мучит, – ласково посмотрел он на Элис. – Я ведь тоже когда-то, как вам ни покажется странным, был юным. Ну, доброго вам пути!

В общем, нам всё-таки удалось поспеть к покупке свиней, а потом я спросил у Элис, что за надписи она сделала внутри амфор, и она мне ответила. Внутри одной было